Искусство терапевта во многом состоит в том, чтобы потенциальное хамство (раскрытие, обнажение интимного, сокровенного и постыдного) превратить в целительную силу.
Библейский Хам, как известно, был младшим сыном Ноя, и прославился тем, что, застав пьяного обнаженного отца в винограднике, пошел и растрепал об этом братьям. А вот братья – молодцы, они, пятясь, не глядя, прикрыли наготу родителя. Из этой истории можно сделать очень много разных выводов. Например, что нельзя критиковать вышестоящих. Что любое указание на их пороки и недостатки – проявление чудовищного неуважения, и должно быть строго порицаемо. Или: не надо выносить сор из избы, а надо прикрывать друг друга. Хотя такие выводы напрашиваются, но речь явно не об этом – многие другие благочестивые пророки и святые как раз и прославились тем, что прямо указывали на духовные недуги и моральную деградацию власть предержащих.
В современном понимании «хамство» превратилось просто в грубость или панибратское, неуважительное обращение. Такое привычное словоупотребление лишает глубокого смысла это слово, отрывая от его ветхозаветных корней. Сын Ноя никому открыто не грубил, но в результате его действий отец мог почувствовать себя оскорбленным и незащищенным. Основная отличительная черта хамства вовсе не в манере поведения, а в том, что в результате такого поведения или высказывания у человека, на которого оно направлено, возникает чувство унижения, уязвимости, стыда, а хам (как раз наоборот) может почувствовать свою неуязвимость и даже превосходство.
Вина Хама состояла в том, что он вынес на показ то интимное, что никого другого не касается. Хам – это человек по другую сторону стыда, тот, кто его инициирует своими неловкими или злонамеренными действиями. Настоящими хамами мы можем назвать тех, кто разносит постыдные сплетни, тех, кто неуместно обнажает потаённые знания о других.
Любопытно, что Хам не осуждает отца. Это было бы ответственным поступком, требующим смелости и демонстрации собственной системы ценностей. Вместо этого он втихаря нашептывает братьям. Выставляя интимные подробности, он сам остается как бы чистым, не при чём. Так поступала второстепенная героиня «Служебного романа», когда ей достались любовные письма одной из сотрудниц – по секрету сообщила всем, какой позор, тем самым создавая атмосферу стыда и унижения.
Эталонной демонстрацией того, как переживается стыд, можно назвать ситуацию, в которой с подростка стягивают трусы в школьной раздевалке (опыт крайне неприятный и, увы, узнаваемый), а хам – тот самый человек, который это делает. Таким образом, хамство – это другая сторона стыда, а хам – субъект этой стороны.
Надо сказать, что хамство имеет мощную энергию, легко становится источником буллинга и травли, взаимной подозрительности. Ной и его сыновья смогли совладать с хамством, объединившись против него: дети Ноя прикрыли его наготу. Но в жизни хамство чаще провоцирует насмешки, издевки и подколы, общественное давление. Поэтому хамство активно используется в целях манипулирования: хам не берет на себя ответственность, не противостоит открыто, не заявляет о своих ценностях, противопоставляя их уличенному, а исподволь создает «общественное мнение». К такого рода вещам относятся и разборы на классном часе поведения ученика, и родительские рассказы о недостатках ребенка, часто при нем же, чтобы он слышал и устыдился. Эти методы, заведомо болезненные, считались почему-то плодотворными. Это так закреплено в обывательском манипулировании друг другом, что даже некоторые «психологические тренинги» личностного роста построены на таком стыжении и подначивании, призванном дать человеку стимул превозмочь свои комплексы. Часто это становится крайне разрушительным для личности.
Тут важно различать тонкую грань между хамством и обличением пороков. Когда человек хамит, он не заинтересован, чтобы порок был исправлен, ему безразличен человек и его будущее, его привлекает только постыдность, скандальность вынесенного на свет недостатка или интимной подробности. Хамством часто пытаются ответить обличителям, говоря: а кто они такие, чтобы открывать наши пороки? – да у них самих рожа кривая и т.п. Обличение и хамство похожи, и манипулятивное подтасовывание, подмена одного другим является обычным делом. К сожалению, публике, на которую рассчитано и хамство, и обличение, не всегда легко их различить. (Так один депутат отреагировал на информацию в СМИ о свадьбе дочери судьи за 2 млн. долларов: «Они бы еще проверили простыни после первой брачной ночи – есть ли красные пятна! Что за хамство?!» – вот типичная манипулятивная подмена обличения воровства выставлением на свет скабрезных интимных подробностей личной жизни.) Хам бьёт в слабое, уязвимое место человека, а пророк, обличитель – в сильное: он прямо взывает к совести человека, указывает на порок и злоупотребление властью, положением, силой, обнажая и отстаивая собственную позицию, систему ценностей. Иногда это и особенности личной, персональной жизни (например, любовные отношения, которые прикрывают воровство и казнокрадство, или некоторые типы интимных отношений, связанные с инцестом и насилием, пренебрежением моралью – как осуждение Иоанном Крестителем Ирода и Соломеи). Но обличитель пытается остановить недопустимое, опираясь на мораль, нравственность, законы. А хам – лишь устыдить и навлечь общее порицание и социальное давление, создать ситуацию моральной травли.
Но при чем же тут психотерапия? Дело в том, что одна из задач терапевта – делать тайное явным, обнажать интимные, проблемные зоны, которые человек скрывает даже сам от себя, а не только от других. В индивидуальной терапии от этого отчасти защищает правило конфиденциальности. А в групповой терапии, в показательных, демонстрационных сессиях, в ходе тренингов – как избежать этого? Но даже на индивидуальных сессиях клиент чувствует обнаженность и уязвимость, раскрывая свои потаенные особенности, встречаясь с собственными ограничениями. Для многих это трудновыносимый опыт.
У терапевта есть масса способов нахамить клиенту. И, поскольку хамство совершенно не полезно для терапии, терапевту важно обращать внимание на ситуации, когда он может стать хамом. Это может происходить каждый раз, когда терапевт провоцирует появление у клиента чувство унижения или стыда, а сам остается неуязвимым. Важно заметить, что появление стыда у клиента вовсе не обязательно связано с хамством терапевта. Стыд – важное переживание, и терапевту нужно уметь поддержать его и помочь клиенту с ним обойтись. Однако есть разница между ситуацией, когда в результате достаточной поддержки терапевта и собственного процесса клиента он решается встретиться с собственным стыдом, и ситуацией, когда стыд возникает у клиента в результате слов или действий терапевта, возможно, в момент, когда клиент совершенно не готов с ним столкнуться. Хамство со стороны терапевта проявляется в стыжении клиента или провоцировании чувства унижения. Для клиента это не только не полезно, но может быть и ретравмирующим.
Почему терапевту иногда трудно удержаться от хамства? Возможно, это связано с тем, что альтернативой является способность встретиться с собственной уязвимостью и собственным стыдом. Что почувствовал Хам столкнувшись с наготой своего отца? Неловкость? Собственный стыд? Страх, что с ним тоже такое может случиться? Это фантазии. Но действительно, если мы становимся свидетелями чужого стыда, мы можем испытывать неловкость и страх тоже пережить стыд. Хамство – один из способов защиты от этих неприятных переживаний: если я выше человека, переживающего стыд, быть может, со мной такого же не случится. Если я буду тем, кто стыдит, мне, возможно, удастся избежать собственного унижения. Еще лучше, если я смогу убедить себя в собственной безнаказанности и неуязвимости, попробовав уподобиться обличителю.
«В детском саду, – вспоминает О.М., – воспиталки, заставили мальчика из нашей группы раздеться догола и приседать перед всеми за то, что он баловался во время дневного сна. А потом объявили конкурс на дежурных по тишине. Дежурные должны были выявлять случаи баловства и сообщать о них воспиталкам. От желающих не было отбоя. Дежурные имели очевидное превосходство, они могли говорить громче, чем другие, делать замечания, угрожать тем, что придется переживать стыд. Сами же дежурные, пока они сохраняли этот статус, чувствовали себя неуязвимыми».
Еще один признак хамства, также связанный со стыдом, это нарушение границ интимности. Когда происходит что-то, что «вскрывает» чувства клиента, «выводит его на чистую воду», не потому что он готов встретиться с этим, готов предъявить себя в присутствии терапевта, а потому, что терапевт преждевременно провоцирует такую открытость. Собственное вмешательство в интимную сферу другого или обнажение этой сферы без его очевидного желания – это хамство. Конечно, клиент часто обращается к терапевту именно за тем, чтобы обнаружить и суметь как-то обойтись со скрытыми (иногда от него самого) переживаниями. И терапевт нередко способствует тому, чтобы сделать явным то, с чем клиенту трудно встретиться. Само по себе это вовсе не хамство. Хамскими слова или действия терапевта делают несвоевременность или неуместность (когда клиент еще не готов столкнуться со сложными переживаниями или недостаточно поддержан терапевтом).
Частным случаем хамства (почти прямо повторяющим историю Ноя и Хама) является нарушение терапевтом конфиденциальности. В этом случае терапевт допускает вмешательство в интимную сферу клиента кого-то третьего. Только в отличие от братьев Хама, в данном случае у этого третьего нет инструментов, чтобы «прикрыть наготу» клиента такого психотерапевта. Разве что остановить хамство терапевта.
Терапевту легко стать хамом, если он, благодаря своему опыту и знаниям, походя делает видимым все слабые стороны клиента. На этом часто базируются провокативные и фрустрирующие методики, обнаруживая то, что является трудностью для клиента. Когда мы смотрим на работу Фрэнка Фарелли или Фрица Перлза, в них мы видим вынесение на поверхность всего улежавшегося на дне ила, и приглаженный образ, который создавал человек, перестает быть таковым, обнажаются его комплексы, агрессия, травмы и изъяны. Это моментально становится хамством, если специалист горд самим своим умением «выводить на чистую воду», поскольку за уличением в таком случае нет ни сочувствия, ни стремления помочь. Тогда человек будет переживать только стыд и унижение. Надо сказать, что иногда это может привести к взрыву агрессии и катарсису у невротика, но риск при этом очень велик, и вместо того, чтобы разозлиться на хама, человек может ретравматизироваться с непредсказуемыми последствиями вплоть до саморазрушающих практик.
Нам кажется, что можно выделить три основных признака хамства психотерапевта:
Стыд может приводить к разным последствиям. В вашем опыте, возможно, были примеры, когда глубокое переживание стыда изменяло ваше мировоззрение, делая вас лучше. Такими примерами изобилуют сочинения Достоевского (например, встреча Раскольникова с Сонечкой Мармеладовой). Это опыт очищения через стыд, когда человек предельно ясно видит свои недостатки, недуги и ошибки, и ему нет нужды защищаться, потому что никто не нападает, а напротив, эти недостатки становятся очевидны в свете любви и заботы, доброго отношения к нему.
Такое переживание возникает, когда человек ждет отповеди, зная за собой неправоту, готовится к столкновению и поруганию, а встречается вместо этого с уважительным, заботливым, участливым отношением.
«В моей жизни был такой пример, сильно изменивший моё мировоззрение в тот момент, – вспоминает В.С, – мне было лет 17, и я был в лагере в монастыре с моим бывшим учителем истории. В одну из ночей мы с парой друзей изрядно напились, что было всем к утру очевидно. Старой закалки училки, которые ездили с нами, решили вызвать меня вечером на ковер и отчитать. Я уже не был школьником, и приготовился их выслушать «с дулей в кармане». Они попытались сказать про недопустимое поведение, про то, что я должен что-то говорить в свое оправдание – бессмысленное порицание, к которому я был готов. И тут руководитель, учитель истории, говорит: «Я давно тебя знаю, и понимаю, что ты не пил – ты просто не такой человек, чтобы мог себе это позволить. Но ты так себя вёл, что о тебе подумали такое, а ведь ты для многих пример! Всё, ступай, так больше не делай». Такой поворот был крайне неожиданным и он вмиг изменил тогда моё мировосприятие.
О подобном опыте я слышал недавно в свидетельском автобиографическом спектакле, в котором бывшая зэчка рассказывала, как от невыносимости и конфликтов в бригаде она ушла в бега. Когда за это её посадили в ШИЗО, к ней вдруг пришла бригадирша и сказала: «Я думала, ты умнее». И всё – это неожиданное отношение, вдруг проступивший намёк на уважение изменил её решение, вызвав одновременно сильный стыд и облегчение. И она попросила вернуться в ту же бригаду, из которой бежала».
В обеих ситуациях было ожидание нападения и унижения, которое вдруг оборачивалось признанием человеческого достоинства и уважением. Это опыт противоположный хамству, хотя он тоже связан со стыдом. На сколько хамство безразлично к субъекту и сконцентрировано на его изъяне, на столько такой стыд, очищающий и укрепляющий, проистекающий из переоценки себя и чувства собственного достоинства, связан с вниманием к самому человеку и второстепенностью его порока или недостатка. Похоже, что хамство всегда имеет отношение к попытке возвыситься, превознестись, оказаться «в белом» за счет выставления на показ, обнародовании и демонстрации интимных и болевых, постыдных проявлений другого человека. То, что вызывает в человеке такое отношение к нему – смесь унижения и стыда. Психотерапия, всегда имеющая отношение к интимному опыту и обнаружению недостатков, может располагать себя где-то на этой шкале: от хамства до очищающего стыда. И кажется, что играть в этом ключевую роль может уважение и внимание, которые терапевт оказывает своему клиенту.
Другая шкала, на одном из полюсов которой стоит хамство, имеет на другом полюсе обличение социальных недугов, несправедливости и попрания морали. И тут отличие состоит в стремлении изменить окружающую действительность к лучшему, которого в хамстве нет, и открытое объявление собственной позиции, ценностной системы координат – чего хам тоже никогда не делает. Это важнейшая задача, которую брали на себя пророки и лучшие политики. Ведь братья Хама, Сим и Иафет, не оставили без внимания наготу отца, не притворились, что её не существует, но пошли и прикрыли его, а историю эту не предали забвению, а сохранили в веках.
гештальт-терапевт, тренер Ольга Мовчан
гештальт-терапевт, тренер Виталий Сонькин
